Флавиан

Книги

Пастырям добрым,

души свои полагающим за "овцы",

с любовью посвящается.

ВОЦЕРКОВЛЕНИЕ 2

ФЛАВИАН

ПОВЕСТЬ ИЗ ПРИХОДСКОЙ ЖИЗНИ

Москва 2004

ГЛАВА 1. ВСТРЕЧА

Из размышлений - взять ли понравившиеся дорогие немецкие туфли или ограничиться, тоже неплохими, но подешевле - итальянскими, меня вывел, показавшийся знакомым, вежливый голос - "простите Христа ради, а ботиночков "прощай молодость" сорок шестого размера у вас нету?"
Обернувшись я увидел слоноподобного, не попа даже, а целого "попищу" в длинной черной одежде, перехваченной широким, особенным каким-то, потёртым кожаным поясом, поверх которой была надета не сходящаяся на необъятном пузе и потому расстёгну-тая застиранная джинсовая куртка.
Бархатная островерхая, бывшая когда-то чёрной, затёртая шапочка венчала заросшую полуседыми кудрями крупную голову. Лицо, обрамлённое редкой, почти совсем седой бородой, было одутловатым, с набухшими мешками под улыбающимися, на удивление умными глазами. И эти глаза с нескрываемым интересом, притом абсолютно беззастенчиво разглядывали моё сорокапятилетнее, по-трёпанное житейскими бурями, но вполне ещё мужественное чисто выбритое лицо.
- И ты, Алёша, не помолодел, как вижу. Не узнаёшь?
- Господи помилуй! Андрюха? Ты?
- Не Андрюха, а батюшка отец Флавиан!- возмущённо сверкнула глазами, неизвестно откуда вынырнувшая маленькая шустрая старушка тоже в чёрном, монашеском, наверное, одеянии. Взгляд её был недоверчив и строг.
- Он самый, бывший Андрюха, теперь вот, видишь, иеромонах и настоятель сельского прихода в Т-ской области, четыреста вёрст от первопрестольной.
Поражённый, я вглядывался в загорелое одутловатое лицо, постепенно угадывая в нём всё больше знакомых черт, позволявших опознать в их владельце стройного красавца Андрюху, туриста-гитариста, кумира всех факультетских девчонок и любимца большин-ства преподавателей, ценивших в нём, столь редкие у студентов, аккуратность и обязательность а также быстрый живой ум. Какую карьеру тогда пророчили ему многие, какие престижные невесты мечтали "окольцевать" его! И чтоже - расплывшийся потрёпанный сельский поп, ищущий "прощай молодость" через двадцать лет после получения "красного" диплома с отличием!
- Господи помилуй!- повторил я столь неожиданное для меня словосочетание.
- Да помилует, раз просишь, помилует, не сомневайся - рассмеялся Андрюха-Флавиан - сам-то ты как?
- Да как, как все, нормально, то есть прилично, ну, в общем, всяко конечно бывает, а так… да паршиво как-то, если честно. То есть; работа есть, не по образованию, конечно, в коммерции, но зато при деньгах, нет, не крутых, не подумай, но пару недель в году в Испании отдыхаю, квартирку-двушку в Крылатском купил, а с женой уж третий год как разбежались, хорошо что детей не было, нет, то есть не то хорошо что у нас их не было, а то, что при разводе никто не пострадал.
- Как никто? А вы-то сами? У вас же с Иринкой такая любовь была, чуть не с первого курса?-
- Со второго, на первом я за Женькой бегал, она сейчас многодетная мать, кстати, в церковь ходит, её там Ирина ещё за год до развода два раза встречала.
- А сама Иринка-то, что в храме делала?
- Да кто её знает, мы в то время уже и жили, - каждый сам по себе - она дисертацию писала, я на джип зарабатывал.
- И как, заработал?
- Заработал… через три недели угнали, до сих пор ищут. Сейчас на "Ниве" езжу, так спокойней.
- Ну, брат Алексей, любит тебя Господь - вновь засмеялся Флавиан-Андрюха - не даёт до конца погибнуть, лишнее забирает!
- Лишнее не лишнее, а тридцать "штук зелёных" - ку-ку.
- Ого! - посерьёзнел мой бывший однокурсник - тридцать тысяч! Это ж наших детдомовцев года три кормить можно по госрасценкам!
- Каких детдомовцев? - не понял я
- Да наших подшефных, из Т-ского детдома, туда мои прихожанки помогать ходят. Своего персонала там почти нет, зарплата - копейки, да и выдают "через пень-колода", никто туда работать не идёт. Все норовят правдами и неправдами устроиться на новый пивзавод к "хозяину", там хоть и порядки как в концлагере, зато платят неплохо и без задержек. Зато нам - православным поле деятельности обширнейшее: деток надо и помыть и покормить и приласкать и книжку почитать и помочь уроки сделать. Да наши ещё и вещи для них собирают, книжки там, игрушки, деньги, если кто пожертвует или продукты. Директор на наших "тёток" прямо молится. А потому и разрешает с детьми Закон Божий учить, батюшку, то есть меня, к ним приглашать, водить детей в храм на службу и к Причастию. Ко мне в храм ехать не ближний свет, да и дороги - "фронтовые", так что причащать их в городскую церковь водят, к отцу Василию. А он жалостливый, после службы детей всегда чаем поит с печеньками там, конфетками. Они его сильно любят за доброту. А детей Сам Господь любит, того кто им благотворит Он Своей милостью не оставит.
- Не знаю. Кого, может, и не оставит. А мне вот не дал твой Господь детей, а твоим детдомовцам родителей, ну и где ж тут Его милость?
- Лёш, а если честно, ты сам-то детей хотел иметь?
- Если честно - сперва не хотел, сам понимаешь - денег нет, квартиры нет, Ирка - аспирант, я - "молодой специалист". Да потом и в поход хотелось, и на "юга", и по театрам, ну, какие уж тут дети! Ирка, после четвёртого аборта, когда в пятый раз "зале-тела", решилась было рожать, да тут тёща наконец-то свои шесть соток получила, восемь лет ждала, участок нам подарила - надо было что-нибудь построить, ну мы опять решили подождать с детьми. А после, уж видно, твой Бог не давал. Да и разбежались вскоре.
- Что уж на Бога клеветать, Лексей, Он вам пять раз детей давал, вы же сами их всех поубивали. А потом перестал и пред-лагать, потому может, чтоб вашими детьми наш детдом не пополнять.
- Ты уж скажешь, Андрей - поубивали, прямо мы с Иркой монстры какие-то. Да сейчас все аборты делают - не в камен-ном же веке живём!
- Не все. Та же Женька - многодетная, причём рожать начала сразу после института, тоже ведь со своим Генкой "моло-дыми специалистами" были, хлебнули бедности, конечно, зато сейчас четыре дочки - красавицы, да наледник - боец восьмилет-ний, родители не нарадуются. И кстати, ни одного аборта Женя не делала, я знаю. А ты говоришь -каменный век! Да в древности-то люди как раз каждого ребёнка ценили, за Божий дар почитали. Бездетность как Божие проклятие воспринимали. Это сейчас - "безопасный секс", "планирование семьи" и прочая требуха словесная, а за ней, как за фиговым листком, лишь желание грешить безнаказанно.
- Всё вам попам - грех, куда ни плюнь, чтож теперь не жить что ли?
- Да нет, живи, пожалуйста, живи и радуйся, только себя да других не калечь. Этому, собственно, Церковь и учит.
- Интересно с тобой говорить, Андрюша, на всё у тебя ответ есть.
- Не Андрюша, а отец Флавиан!- вновь возмущённо вспыхнула старушка-монашка.
- Мать, не шуми,- успокоил её Андрей-Флавиан,- пусть зовёт как ему привычней. Алёш! Ты на неё не обижайся. Она "ворчунья" страшная, но всё по любви, от полноты сердца.
- Да нет, я не обижаюсь. Прости, не привыкну ещё - ряса, приход, детдом, отец Флавиан. Как из другого мира.
- Да, собственно из другого и есть, ну об этом потом, если Бог даст. Алёш, извини, мне ехать пора, я на своём "козле" до дому и так лишь ночью доеду, а мне ещё в два места заскочить. Вот тебе "из этого мира" - визитка моя, тут адрес, телефон, к сожа-лению только мобильный - место у нас глухое - не телефонизировано. Ты может в гости когда надумаешь, у нас рыбалка - я пом-ню ты любил - знатная. Баньку деревенскую тебе организую, мне нельзя теперь - сердце. Ну и мало ли, может жизнь так прижмёт, что потянет кому душу излить, так это моя профессия - души-то. В общем, будь здоров, думаю - увидимся.
- Счастливо Анд… отец Флавиан! Ой, подожди! Возьми вот для детдомовцев твоих сотку "баксиков", купи им чего-нибудь за моё здоровье.
- Спаси тя Господь, Алёша! Будем за тебя молиться с детьми.
- Да ладно! Счастливо!
И, глядя как мой бывший однокурсник уносил свои, прикрытые потрёпанной рясой, многие килограммы, опираясь на палочку и слегка прихрамывая, сопровождаемый, что-то ему взволнованно говорящей, чёрной старушонкой, я в третий раз за час произнёс новые для меня слова:
- Гоподи помилуй! Ну, дела!
Туфли я взял итальянские.

* * *

Андрей-Флавиан оказался пророком. Жизнь прижала гораздо раньше чем я мог предполагать. И прижала так, что я чуть не взвыл.
Во первых: вся моя, весьма прилично оплачиваемая, работа оказалась под вопросом. На руководство "наехали" ревизоры, ауди-торы, все виды проверок, счета нашей фирмы арестовали - началась какая-то большая закулисная игра вокруг больших денег. Всему нашему отделу было предложено уйти в неоплачиваемй отпуск. Ориентировочно - на месяц. Но большинство моих коллег мигом от-правило свои "резюме" в Интернет. Некоторые начали искать новую работу по знакомым.
Я же, будучи измотан внеплановыми командировками и плановым ухаживанием между ними за оператором счётного отдела Леночкой, за последний месяц умотался вконец, и ещё до начала событий хотел просить неделю "за свой счёт". Поэтому, плюнув на неопределённость своего положения, положившись на некоторые сбережения, могущие в самом худшем случае продержать меня на плаву какое-то время, я решил не суетиться с работами и сколько-нибудь отдохнуть.
Во вторых: мои трёхмесячные "интелегентные" ухаживания за Леночкой потерпели сокрушительный крах. Леночка променяла меня на… даже не буду говорить кого, уж очень обидно.
В третьих: какая-то шпана ограбила мою новенькую "Ниву". Вытащили магнитолу, вырвали "с мясом" дорогие немецкие ди-намики, забрали хороший набор ключей (тоже немецкий), и непонятно зачем порезали сиденья и подпалили дверцу бардачка. Ущерб не смертельный, но… уж очень как-то гадко от всего этого.
В четвёртых: позвонила бывшая жена Ирина и сквозь слёзы сообщила, что у неё нашли какую-то быстро увеличивающуюся миому, нужна срочная платная операция, стоит она больших денег, и не могу ли я эти деньги ей одолжить. Причём без гарантий воз-врата, так как: "если я умру, то некому тебе будет отдать твои деньги…"
Деньги я дал. В моих сбережениях "на чёрный день" пробита огромная брешь.
В пятых: обострилась непонятная тоска на душе, от которой иногда, даже при всём внешнем благополучии, вдруг хочется за-лезть в петлю, или, по крайней мере, напиться до потери сознания. Пить много я не могу - организм противится и бунтует. В петлю не хочу - страшно. Тупик.
Всё это произошло в течение двух недель после моей встречи с Андреем-Флавианом, которая, за обвалом вышеупомянутых со-бытий как-то поблекла, стушевалась и отошла в область почти забытого.
На его визитку я наткнулся случайно, когда уронил портмоне, покупая сигареты. Уставившись на неё невидящим взглядом я долго соображал: что это и как оно ко мне попало. Воспоминание пришло вместе с ощущением какой-то неясной надежды, непонятно на что, но, на что-то давно ожидаемое и хорошее.
Решение пришло сразу - на всё плюнуть, в багажник удочки и банное обмундирование, купить карту Т-ской области, и… сло-вом, далее понятно.
Дождавшись вечера звоню:
- Андрей, ты? Алексей. Твоё приглашение в силе? Завтра, рано утром, хочу выехать!
- Ты на своей машине? Тогда за Н-ском на четвёртом перекрёстке поверни налево. Сэкономишь сорок километров плохой дороги. В селе подъезжай к храму. Жду.

На следующий день, солнечное июньское утро застало меня пересекающим Московскую Кольцевую Автомобильную Дорогу. Пришпоривая отзывчивую на педаль газа машину (турецкие чехлы скрыли отвратительные резаные раны сидений, корейская магнито-ла с китайскими динамиками гремела "Аэросмитом", в багажнике позвякивали, китайские же, ключи) я почему-то ощущал необъяс-нимую лёгкость, словно что-то липкое и тяжёлое отпустило меня а впереди ждала какая-то радость. Решив не мучить голову самоана-лизами, я отключил мыслительные способности и только подпевал Стиву Тайлеру : "crazy, crazy…"
К двум часам дня я уже промахнул две трети дороги и подъезжал к Н-ску.